Социальное неравенство и социальная стратификация

Поведение индивида в обществе, производимое им социальное взаимодействие и устанавливаемые социальные связи всегда зависят от занимаемого места в социальном пространстве. Питирим Сорокин в своей работе «Социальная мобильность» определил понятие «социальное пространство» как многомерную форму социальных положений индивида, их связей между положениями других групп и индивидов. В целом можно сказать, что социальное пространство – это народонаселение Земли. Изучая социальное пространство, исследователь выстраивает систему социальных координат, в которой не только учитываются связи между индивидами и группами индивидов, но и определяется положение индивида внутри каждой группы. На первый взгляд может показаться, что геометрическое и социальное пространство идентичны, однако это не так. П. Сорокин приводит пример, согласно которому хозяин и раб, пребывая вместе в одном геометрическом пространстве и вступая в непосредственный контакт, находятся в разных социальных пространствах, имеющих между собой серьезную социальную дистанцию.

Гетерогенность и неравенство являются основными характеристиками социального пространства. Гетерогенность демонстрирует разнообразие социальной структуры общества, описываемой системой номинальных параметров, таких как пол, возраст, раса, этническая принадлежность, место жительства и т. п. Другими словами, характеристика гетерогенности общества свидетельствует о значительном разнообразии горизонтальной дифференциации социальных групп и индивидов. Ключевым в данном случае является параметр «горизонтальной» – в противовес «вертикальной» разнородности индивидов. Используя его для оценки социальной структуры общества, исследователь может лишь констатировать наличие или отсутствие социального разнообразия. Более интересными становятся ранговые параметры, позволяющие определить иерархическую структуру общества и тем самым дать представление о системе социального неравенства.

Социальное неравенство – положение, при котором индивиды имеют разный доступ к социальным благам. Социальное неравенство – это неотъемлемая часть жизни общества. В истории развития человечества нет общества, в котором не существовало бы неравенства. Используя типологию обществ Джерарда (Гехарда) Ленски, можно сказать, что только в первобытном обществе отсутствовало социальное неравенство, однако исследования Гуннара Ландтмана доказали возможность присутствия неравенства в подобных обществах, несмотря на видимость всеобщего равенства. Согласно Д. Ленски, наибольший расцвет неравенство получает в аграрных обществах, так как именно в них существует система рабовладельческих отношений. В индустриальном и постиндустриальном обществах социальное неравенство имеет другие формы, возникает стремление к росту демократизации, уменьшение концентрации власти и, как следствие, меньшее неравенство. Безусловно, доступ к социальным благам остается существенно разным для различных общественных групп, но степень угнетения и давления одних групп на другие снижается. Для иллюстрации воспользуемся примером из учебника профессора Калифорнийского университета Нейла Смелзера. В Детройте есть улица Алтер Роуд, которую местные жители называют «Берлинской стеной», так как она отделяет восточную часть Детройта (нищее гетто) от западной части (богатого фешенебельного пригорода Гросс Пойнт). Сенатор-демократ Дж. Келли в своем выступлении назвал одну часть «западный Бейрут», другую – «сказочный Диснейленд». Описанная ситуация показывает яркие групповые различия между «имущими» и «неимущими» в современном мире.

Сущность социального неравенства кроется в природных различиях индивидов, в их разных физических данных, личностных качествах и способностях, различных потребностях, системе мотивации и т. п. Существует множество социологических теорий, пытающихся объяснить неравенство. Так, например, классик социологической мысли Эмиль Дюркгейм закладывает в основу неравенства идею разделения труда, когда один вид деятельности признается более значимым для общества, чем другой. Например, в военное время действия военнослужащих становятся важнее действий гражданского населения. Э. Дюркгейм, признавая разные природные таланты индивидов, определяет, что чем более значимой для общества является та или иная функция, тем более талантливый человек должен ее исполнять.

Другой классик социологии, родоначальник конфликтологического подхода в науке Карл Маркс, представил неравенство как естественный способ развития общества и смены исторических формаций, которая осуществляется за счет борьбы антагонистических классов. Класс эксплуататоров всегда владеет средствами производства. Эксплуатируемые, являясь рабочей силой, используя средства производства, создают продукт, прибыль от которого получают владельцы средств производства (эксплуататоры). Форма эксплуатации зависит от способа производства, который образован производительными силами и производственными отношениями. Быстрое изменение производительных сил и медленное изменение производственных отношений приводит к борьбе классов и смене способа производства.

Макс Вебер предлагает другой взгляд на природу социального неравенства. Он выделяет три основных фактора, которые обеспечивают систему неравенства в обществе. Это финансовая составляющая (богатство, доход), составляющая престижа (статус, ранг, уважение), составляющая власти (управленческие решения, политика). Сочетание трех компонент дает возможность точного определения положения индивида в социальном пространстве.

В примитивных обществах социальное неравенство не закреплено в социальных нормах, оно существует в виде особенностей взаимодействия индивидов, лишь с развитием и усложнением социальной структуры неравенство находит отражение в правилах, нормативных актах и законах. Так, например, неравенство между белыми и чернокожими американцами закреплено в законах расовой сегрегации, получивших в народе название «законы Джима Кроу». В результате возникновения подобных социальных норм в обществе начинает формироваться система ассиметричных обменов (ранее мы говорили о теории обмена Дж. Хоманса), еще более закрепляющих существующее социальное неравенство.

Особое распространение в конце прошлого века получила теория Кингсли Дэвиса и Уилберта Мура, которые, взяв за основу концепцию разделения труда Э. Дюркгейма, объяснили необходимость нормативного закрепления социального неравенства в обществе опосредованного функциональной значимостью социальных статусов индивидов. Каждый индивид наделен определенной системой ролей и статусов. Общество с помощью системы поощрений и наказаний должно мотивировать индивида к исполнению социальных ролей, определенных статусом. Одни статусы для общества более значимы, другие – менее, поэтому и система вознаграждений должна работать дифференцировано, зависеть от важности статуса. Для достижения этой цели и необходимо узаконить права социального статуса.

Каждый индивид обладает определенным статусным набором, статусы могут различаться между собой по уровню значимости и престижа, однако со временем наблюдается выравнивание статусов, особенно быстро это происходит в случае наличия высокого статуса власти. Власть представляет собой уникальный статус, отличный от всех остальных, является своего рода объединенным, собирательным понятием, частично включающим в себя другие статусы. Например, в российской традиции лицо, наделенное политической властью, получает высокий финансовый статус, высокий профессиональный статус и высокую оценку престижа. Установить структуру сложных отношений социального неравенства призвана социальная стратификация.

Социальная стратификация берет свое наименование из геологии, где страта – это пласт, слой геологических тел и пород. Такое заимствование неслучайно, так как стратификация призвана создать иерархически организованную структуру социального неравенства, т. е. представить состав конкретного общества в определенный временной промежуток. Стратификационных моделей в науке множество. Можно выделить: рабовладельческую модель, кастовую модель, сословную модель, классовую модель. Последняя получила особое распространение в современной социологии. Так же можно выделить различные причины стратификации, например, гендерное неравенство, этническое и расовое неравенство, доступность культурных ценностей, отсутствие политических прав и свобод и т. п. Стратификация может принимать различные формы: политическую, экономическую, профессиональную. Социальное неравенство и социальная стратификация могут проявляться не только на уровне групп и индивидов, но и на уровне таких больших социальных систем как международные отношения.

Объяснить социальное неравенство в современном мире пытаются несколько современных теорий международных отношений. Теоретики марксистского и неомарксистского направлений, включая уже упомянутого Иммануила Валлерстайна, а также Роберта Кокса указывают, в первую очередь, на особенности международных экономических отношений в современном мире. Одной из основополагающих концепций марксизма является так называемый исторический материализм, согласно которому уровень развития производительных сил, включая материальное производство, определяет процессы развития и трансформации общества, включая и общественное сознание, и общественные институты. Упрощенно, по мере того как обрабатываемые земли становятся более значимым фактором материального производства по сравнению с трудом крестьян, происходит и изменение общественных институтов, в результате чего на смену рабовладельческому строю эпохи античности приходит феодальный строй Средневековой Европы.

В отличие от классической марксистской теории, в неомарксизме общественное сознание не развивается строго детерминированным образом вслед за развитием производительных сил, но на общественное сознание оказывают влияние элиты, контролирующие средства производства, включая средства производства нематериальных ценностей. Упрощенно, та часть элиты, в чьих руках находятся производственные предприятия, что и обуславливает социальное неравенство, стремится не допустить перераспределения, а следовательно – и сокращения неравенства, и для этого стремится внедрить в общественное сознание тезис об объективной обусловленности такого положения дел. Для этого у них есть широкий выбор инструментов, начиная со средств массовой информации и заканчивая культурой и искусством, которые способствуют формированию в общественном сознании нужных стереотипов.

Формированию представлений об объективной обусловленности социального неравенства служат, например, национальные стереотипы. Основатель Советской России Владимир Ленин, критикуя публикации подконтрольных элите российских средств массовой информации на рубеже XIX–XX вв., пишет, что они стараются «направить ненависть рабочего человека не на… правительство, а на “инородцев”». Аналогичным образом теоретики неомарксистского направления характеризуют влияние расовых стереотипов.

Упомянутые Хардт и Негри пишут о том, что во второй половине ХХ в. расистские стереотипы не были вытеснены в странах Запада на периферию общественного сознания, но произошла трансформация расизма: на смену биологическому расизму пришел культурный расизм. Так, в середине ХХ в. идеологи биологического расизма пытались объяснять экономическую отсталость народов, принадлежащих к иным расам, нежели народы стран Запада, особенностями их трудовой этики, которые, в свою очередь, объяснялись биологическими факторами, подобно тому, как биологическими факторами объяснялся иной цвет кожи этих людей. В конце ХХ в. идеологи культурного расизма вновь пытаются объяснять экономическую отсталость народов «третьего мира» особенностями их трудовой этики, но теперь уже эти особенности объясняются не биологическими, а социальными и культурными факторами. Утверждается, что данный подход создает основания для отказа от дискриминации представителей расовых меньшинств в промышленно развитых странах. Так, если представитель иной расовой группы переезжает на постоянное место жительства, например в США, то, попадая в американскую социальную и культурную среду, он перенимает особенности американской трудовой этики, эффективность его труда возрастает, а следовательно, он перестает быть бедным. На деле, однако, отказа от дискриминации представителей расовых меньшинств даже в промышленно развитых странах не происходит. Те же США не являются однородной страной, социальное неравенство в стране велико. Соответственно, у идеологов культурного расизма возникает соблазн объяснить бедность жителей гетто, большинство из которых принадлежат к расовым меньшинствам, особенностями их трудовой этики, которая, в свою очередь, обуславливается социальной и культурной средой, т. е. тем, что они живут в гетто. Получается «замкнутый круг», в результате чего США не могут избавиться от проявлений расизма в своей внутренней политике. Одновременно отказ от биологического расизма в пользу культурного расизма способствует формированию расовых предрассудков и в отношении групп, внешне не отличающихся от белых американцев и западноевропейцев. Например, расовым стереотипом является представление о том, что большинство русских остаются бедными из-за злоупотребления алкоголем, а алкоголем они злоупотребляют потому, что живут и социализируются в российской культурной и социальной среде.

Теоретики феминистского направления обращают внимание на роль гендерных стереотипов в поддержании социального неравенства. В любом обществе существуют гендерные стереотипы, и иногда элиты используют эти стереотипы с целью легитимации своих действий, в том числе во внешней политике. Так, Анна Агатангелу и Лили Линг пишут об использовании американским правительством гендерных стереотипов для легитимации глобальной войны с терроризмом после террористических актов 11 сентября 2001 г. этого американские средства массовой информации создали в массовом сознании три образа:

• «мужественный» образ американского государства, американских «силовиков» и лично американского лидера президента Дж. Буша-младшего. При формировании образа этих героев наделили теми чертами, которые являются стереотипическими мужскими чертами в американском массовом сознании;
• «женственный» образ населения США и населения тех стран, на территории которых велась глобальная война с терроризмом, в первую очередь – Афганистана. При формировании образа этих людей наделили теми чертами, которые являются стереотипическими женскими чертами в американском массовом сознании;
• «бесполый» образ террористов и их лидера У. бен Ладена; при формировании этого образа были намеренно перемешаны черты, являющиеся стереотипическими мужскими и женскими чертами в американском массовом сознании. В результате, в американском общественном мнении сформировалась устойчивая поддержка глобальной войны с терроризмом, сущность которой подавалась как защита «женственных» жителей Афганистана и самих США от «бесполых» террористов «мужественными» американскими «силовиками».

Более того, легитимация американской политики на Ближнем Востоке произошла и в других странах, где распространены гендерные стереотипы, сходные с американскими. В этом свете представляется, что повышенное внимание американской оккупационной администрации в Афганистане к тому, чтобы женщины в этой стране активно занимали руководящие посты наравне с мужчинами, было обусловлено не стремлением американских властей перенести на афганскую почву американские социальные практики, но являлось частью пропагандистской кампании по легитимации американской оккупации Афганистана. Аналогично представляется, что содействие преодолению гендерных стереотипов (отличающихся от распространенных в США) в разных странах мира как элемент внешней политики США нацелено на увеличение числа стран, где можно будет способствовать легитимации американской внешней политики путем эксплуатации гендерных стереотипов, если в США и в этих странах они будут одинаковы.