Экзистенция и трансцендентное: проблема аутентичности человеческого существования

Общим для всего движения экзистенциализма является разли­чение аутентичного и неаутентичного существования человека, противопоставление, в этой связи, “самости” (человеческой реши­мости и способности “быть из своей самости”) конформистскому (унифицированному, анонимному, безличному и безответственно­му) существованию “как все”; отказ от наивной веры в возможности научно-технического прогресса решать фундаментальные смысло­образующие проблемы человеческого существования и истории; стоическая вера в возможности индивида противостоять любым формам социальных манипуляций и насилия, порывать с “необхо­димостью факта” и утверждать в мире порядок экзистенции.

Однако в понимании аутентичности человеческого существо­вания и его свободы, равно как и путей их достижения, позиции экзистенциалистов расходятся. По-разному определяя понятие экзистенции в ее отношениях с трансцендентным (в ее открытости трансцендентному или, напротив, в категорическом его устране­нии), экзистенциалисты предлагают, соответственно, и различные варианты ориентации человека в поисках своей подлинности.

В атеистическом экзистенциализме Сартра человек, “пригово­ ренный быть свободным”, должен в одиночку нести на своих пле­чах всю тяжесть мира. Его трансцендирование данного “безгарантийно”: оно осуществляется без отсылок к трансцендентному (лю­ бого рода), “на свой страх и риск” и “без надежды на успех”. Чело­век у Сартра – “авантюра”, которая “имеет наибольшие шансы за­кончиться плохо”. Аутентичность, по Сартру, достигается в “чис­той рефлексии”, когда человек понимает “безосновность” и неоправдываемость своего выбора, проекта и берет его на себя. “Чис­тая рефлексия” у Сартра – “желать то, что желаешь”, и моральность связывается с “радикальным решением автономии”.

В отличие от атеистического экзистенциализма, религиозный экзистенциализм основывает свободу экзистенции на ее устрем­ленности к трансцендентному. В религиозном экзистенциализме экзистенция устремлена к трансцендентному, сверхличному, выбор человека осуществляет­ся перед лицом Бога, свобода человека и аутентичность его существования связываются с актом веры в Бога. Личность, по Марсе­лю, есть ответ человека на “зов”, и хотя именно от человека зави­сит, будет ли признан этот зов в качестве “зова”, в “надежде” марселевского человека “есть нечто, что бесконечно превышает его”.

Непостижимое, но все-таки осознаваемое человеком бесконечное позволяет ему “выйти за пределы его конечности благодаря тому, что он ее осознает” (Ясперс). Конечность, по Ясперсу, означает, что человек “и в качестве самого себя изначально не может быть обя­зан самому себе. Подобно тому, как он обретает свое наличное бы­тие в мире не по своей воле, он и в качестве самого себя подарен себе трансценденцией”.

Поддержка экзистенции трансценденцией непостижима, – счи­тает Ясперс, – она ощущается человеком только в его свободе. Чело­век как предмет исследования и человек как свобода познаются, по Ясперсу, из радикально разных источников, первый становится со­держанием знания, тогда как второй – “основной чертой нашей веры”. Человек – это единственное существо в мире, которому “в его наличном бытии открывается бытие”.

Он не может выразить себя в наличном бытии как таковом, не может не прорывать всю “как буд­то завершенную в мире действительность наличного бытия”. Чело­век получает возможность знать себя как человека только тогда, когда он, “будучи открыт для бытия в целом, живет внутри мира в присутствии трансценденции”. Философствование объявляется Ясперсом тем, что “присуще человеку как таковому”, вера человека в свои возможности – философской верой, и только в ней, по Яспер­су, “дышит его свобода”.